Обещанное послеигровое, ЦС-2

[almerin]

Дневник Эмили. По мере переписывания его я слегка редактировала местами, так что версия от руки могла чуть отличаться.

...

Плохое это место или хорошее?
Безопасное или нет?
Я знаю ответы других - конечно, плохое, и конечно, здесь небезопасно. Воздух пропитан страхом. Тишина не дарит умиротворение - тишина не значит одиночество, она значит, что у волка мягкие лапы.
Здесь нет ни солнца, ни ветра. Хорошо, плохо?
Здесь нет автомобилей, ураганов, безработицы. Хорошо или плохо?
Если играть по правилам, можно выиграть - минуту отдыха, еду, теплое одеяло, нужное лекарство. Это много или мало? Жестокость это или забота?
Он мог бы убить нас, а сделал опасную, темную клетку, в которой требует от нас только слушаться и не лениться.
А если прислониться ухом к заколоченному окну, можно услышать, как снаружи ревет ветер. Если пахнет сыростью - значит, идет дождь. Ноябрьский ливень. Снаружи промозглость, серость, голые деревья, простуды. Дождь стучал бы по крыше шатра, фургоны с животными качались бы, грозя опрокинуться, Мэттью ругался бы на них и стучал по железным корпусам. Сэм тоже сердилась бы - на то, что нельзя репетировать снаружи, разрезая огнем туман и холод. А я бы, наверное, уже чихала - я всегда сдаюсь под конец осени.
Разве плохо, что мы здесь, когда снаружи... Разве плохо?

...

Такая светлая, что кажется вылепленной из белой глины, или из гипса - словно твердый слепок, возьми кисть - нанеси румянец, возьми поменьше - и будут веснушки.
Я помню, я видела ее в один из первых дней. Ее звали Клэр Донован. Она была учительницей. И у нее были веснушки.
Никто не должен умирать без имени и памяти. Я не знаю тех, кто ушел первыми. Их было уже пятеро. Они ушли сами.
Смелость или слабость?
Сэм говорит, слабость, а я не знаю.
Я даже не могу поверить, что они ушли, как не могла поверить, что нет мамы - только сгоревшие кости. Только гладкий гипс заготовки. Прощай, Клэр.

...

Может быть, они уходят, потому что они одни. Один за другим они вздыхают в последний раз, а потом он приказывает отнести их вниз. Ему тоже не нравится то, что они делают.
Я не одна.
Я не одна, у меня есть Сэм, и я не уйду одна.

...

Спальня, брызги стекла, свет плещется в осколках... Вспоминаю - деревянный пол, крупинки песка, темные щели - и цветные осколки, зеленые, прозрачные, темные, россыпь драгоценностей, волшебство, клад лесных существ. Пересыпать из ладони в ладонь - звон и плеск солнечных зайчиков. Прозрачные - самые лучшие, как льдинки, и ради них я готова была разбить пузатую бутылку, замирая от страха, но она лопнула сама - как по волшебству, сама!.. Пахло из нее мерзко и едко. Стеклышки я отмыла под краном, а потом играла, пока не пришла...
Здесь на полу кровь - моя. Зеркало лопнуло словно само - как и тогда.
Я попросила прощения.
Он ругался меньше, чем она.

...

Дастин Бэйкер. Он был врачом. Я помню его руки - он был добрый и помогал мне забинтовать руку. Я постоянно ранюсь. У других выходит аккуратно. У него тоже выходило - у него на ладони всегда была ровная, чистая повязка.
И кольцо. Я не знаю, как ее звали, но - пожалуйста, пусть она будет счастлива, если сможет.
Он хотел бы к ней вернуться. Он ушел не сам - кто-то его застрелил.

...

Сэм на него ругается - а я не могу ничего поделать. Мне его жалко. Он ведь не виноват, что он такой. Это не он - это... что-то пошло не так. Если ветер дует на восток, разве может лодка плыть на запад, если лодочник всего один, а течение сильное?
Когда мама просыпалась другая - хмурая, какая-то сухая, но настоящая - тихая, не смешливая, бледная - она всегда сначала умывалась, выпивала таблетку аспирина, потом пыталась привести в порядок дом... Выкидывала старые бутылки, пакеты, картонные коробки, грязные вещи, потом мыла посуду... Мне так хотелось, чтобы так было всегда, но к вечеру она становилась еще темнее и начинала ругаться, потом плакала, а потом - да я сама с радостью приносила ей стакан. Только бы не плакала. Она просто не могла иначе. Такое у нее было течение. Хоть никто его и не видел.
Наверное, он тоже не может.

...

Коул Берч.
Джанет Нэш.
Долли - ее фамилию я так и не узнала.
Имена выхватываешь из шепота, который проносится по дому, как сквозняк, когда кто-то уходит или оказывается вынужден уйти. Иногда они пустые, а иногда - звенящие, когда были кому-то дороги.
По Долли кто-то плакал, я слышала. Ей повезло. Это так важно - чтобы кто-то плакал по тебе, правда?
Если бы я - тогда плакала бы Сэм, но я никогда не дам этому случиться.
Хорошо, что здесь не все из нас. Хорошо, что Элис успела уехать - она не заслужила оказаться в таком месте. Сэм пришлось бы волноваться за нас двоих, а с нее и так достаточно.

...

Я знаю, что многие пишут дневники. Страницы сыплются иногда из-за картин, из книг - дождь воспоминаний о шкатулке, в которой мы все живем. Когда-нибудь эти стены рухнут и осыплются не штукатуркой и камнем, а нашей памятью.

...

Кто-то говорит, что у нас идет война. Что мы цепляемся, как стаи бродячих собак, грыземся...
Но у нас есть хорошие люди. Сэм всегда говорила, что мир не так прост. Не всем можно верить, но кому-то - можно, и "не все дерьмо случается с нами". Барни - так зовут того мужчину, который сегодня накормил меня, хотя мог бы воспользоваться моей слабостью и забрать все, что было в карманах.
Сэм он не нравится - она говорит, он что-то вынюхивает. Не знаю, Сэм, он хороший человек, я это чувствую.

...

Курт Литтл.
Саймон Брукс.
Так Он их называл, когда пытался остановить. Драка прямо в гостиной.
Никто не верит, что он пытался. Сэм говорит, он радовался, что снова пролилась кровь, и негодовал разве что из-за того, что ковер теперь пятнистый. Нет, Сэм, ты не права. Ты злишься на него. Все злятся. Они не видят, что он не радуется, когда кто-то умирает.
Он просто думает, что все могут играть по его правилам. Не верит, что есть те, кто просто не может бороться.
Если бы не Сэм, я бы тоже не могла.

...

Лео Чапман. Наш маленький фокусник - он только учился всему, рассыпал по полу все, что пытался прятать в рукавах, переживал. Как вышло, что наши шатры становились прибежищем для таких, как мы? Лео, наша Элис, даже я... А этот дом станет последним пристанищем.
Моррис Филлипс. Тоже наш - наш дрессировщик, седой сколько его помню, с вечными кусками сахара и морковки в карманах. Сердце.
Шила Фостер. Говорят, она была судьей. Ей пошла бы длинная мантия.
Мона Майер. Я ничего о ней не знала, кроме этого имени. Такое хорошее - как сценический псевдоним. Прощай, Мона.
Пенни Леманн. Кудрявая, шумная женщина-полицейский - честное слово, я ее боялась. Она могла выскочить из-за угла, как разбойница, и обобрать тебя до нитки, а потом хрипло сказать: "Без обид". Однажды вышло иначе. Наверное, она тоже не держала обиды на того, кто ее убил.

Когда-нибудь о нас вспомнят. Нас не должны забыть. Мы ведь жили. Правда.

...

Сэм просила ничего не говорить Барни. И про Элис не говорить. Я чувствую запах снега, слышу, как он шуршит, скатываясь по крыше, кажется, слышу, как мороз ложится на стены дома, поедая каменные бока... Я почти не слышу Сэм, и она постоянно меня тормошит.
Не говорить Барни про Элис... Хорошо. Хорошо, Сэм. Я записала - я запомню. Почему ты не слышишь снег?
Вот бы он позволил выглянуть наружу хотя бы раз.

...

Опрокинутая свеча - и запах горелого на весь этаж. Мокрый пол, мокрые стены, набухшие жилы на обоях - кажется, что сам дом плачет, а это лишь Он включил систему пожаротушения.
Я вспоминаю Элис - как она поначалу боялась что-то поджечь и как однажды задела Сэм. Совсем немного, огонь милосерден: тонкий шрам на предплечье и опаленный свитер. Сэм не злилась - это она подошла слишком близко к "своей огненной Элис", как она ее называла.
Элис такая умница, она так быстро училась, Сэм была просто в восторге.
И она так плакала, когда Элис ушла. Моя хорошая, сильная Сэм, но ты же видишь, что это просто счастье, что Элис тогда ушла.
Ты ведь ушла далеко, Элис?

...

Сэм.
Саманта.
Саманта Квинн.
Она была просто моей Сэм. Ее больше нет. Я еще чувствую ее где-то рядом. Закрываю глаза - вижу всполохи ее огня.
Я больше не могу. Не без Сэм.

...

Высота, воздушные вихри, верные крепкие ленты вокруг запястий. Аплодисменты, вздохи, свет и музыка. Я давно не падала. Даже когда училась. Говорили - Эм, если ты не попадаешь хорошенько на репетициях, навлечешь беду на выступлении. Суеверие.
Я гимнастка, и здесь это мне пригодилось. Пять секунд, что-то блеснуло на верхней полке великанского шкафа. Представить, что невидимые ленты подхватывают тебя, подпрыгнуть - почти взлететь. "Ты что, держишься за воздух, Эм?".
Не понимаю, как вышло, что я споткнулась. Голые ступеньки, тишина - и теперь у меня опухшая нога и туман в голове, удушающий - от боли, холодный - от таблеток.
Они приходят ко мне и заботятся. Тэн и Барни. У Барни есть ленты - мои первые ленты. Мама, где же ты их хранила, что они выжили на том страшном пепелище?

...

Я хочу наружу, в горячий сухой снег, я хочу вдохнуть настоящий воздух, и я знаю, что этого не случится. Освобождение - там, снаружи? Он учит нас не этому, Он учит, что свобода рождается внутри, и пусть никто этого не слышит, я знаю.
Я под лавиной запахов, имен, воспоминаний, чужого горя. Оно пропитало тут все. Пролитые духи, смрад. И боль - от нее никуда не деться.
Наружу - не деться. Сэм, не злись, ты знаешь, это ты сильная, а не я. Ты смогла бы, ты бы еще поборолась, а я не могу. Ты и Элис - это по силам вам, вы увидели бы весну.
Нас осталось так мало, нас всего четверо. Барни не стало... два, три дня, вечность назад. Он держался так хорошо. Неторопливый, прочный, как камень. Он тоже не выдержал.

Я хочу попросить и боюсь. Она поймет. Она знает, что это слишком много. Сэм, ты снишься мне и кричишь - ты никогда не кричала на меня. Я не знаю.
Просто не знаю.

...

(приписка от Исами)

В старом темном саду, закрытом от глаз людей, жили дивные звери. Бродили по заросшим шипами тропам, опасались сочных ягод, которые могли оказаться ядовитыми. Ничто их не радовало: солнце прятали черные кроны, земля трескалась без дождя - и только одна маленькая птица утешала их своим пением.
Она не знала, сколь прекрасен ее голос, и не видела, что в тьме страшного сада она сама - теплее солнца. Она любила всех, кто ходил по извилистым тропам, как бы ни были они свирепы, и думала, что жива лишь благодаря тому, что другие дают ей силы петь и веру в то, что за колючими стенами светит солнце.
Все было наоборот. Она не могла спасти всех, но могла проклевать дыру в плотной поросли терний и впустить в сад свежий ветер. Звери все равно умирали, и она не знала, что глоток воздуха становился для них чашей с водой, которую подносят умирающим.
Однажды, когда птица совсем ослабела, она поранила крыло, и старая тигрица, которая еще помнила, как пахнет ветер, захотела ей помочь. Тигрица не умела дарить ветер, а только могла принести птице напиток из красных ядовитых ягод. Один глоток уносил боль, два - уносили жизнь.
Птица попросила принести ей целую чашу - только так она могла почувствовать ветер и солнце.
Тигрица знала, сколь дорого стоят в этом саду ветер и солнце. И она подарила их маленькой уставшей птице.

Эмили Романовская. Она заслужила, чтобы и ее имя осталось здесь.


Записки Барни.
1.

Я не могу оставить все материалы в одном месте. В этом доме тайник может быть не вскрыт никогда или вскрыт через пять минут.
Мы достаточно долго здесь, мы научились прятать и находить все, независимо от габаритов.

Но мы выдыхаемся. Перестаем замечать мелочи. Поэтому я не знаю, найдет кто-то эти записи или нет. У кого глаз наметан, тот увидит, вскроет цепь с середины. Наши вскрыли бы, но наших осталось всего двое, и тех я не видел уже двое суток. Скоро нас не останется, а остальные ребята не привыкли ползать носом по стенам.

Старые полицейские штучки. Пляшут во всех углах. Так меньше опасность разбить все яйца.

Откуда ты бы ни начал, доберись до конца. Я не сказал главное ему, а он не спросил прямо. И черт с ним, так лучше. Я не уверен, а он расправляется с обидчиками жестоко.

2.

Если твои глаза оказались достаточно остры и ты читаешь это:
1) если ты не коп и не осматриваешь место преступления - оставь все как есть;
2) если ты один из нас - оставь. Это не его загадка, расслабься;
3) мальчик, если это все-таки ты, послушай. Я могу ошибаться. С тебя хватит крови.

3.

Полторы недели в доме.
Ситуация не критическая, но чутье не провести, тридцать лет со значком что-то да значат: черта с два мы отсюда выберемся. Это не пессимизм, это, черт его подери, опыт. Есть вероятность, что спустя пару месяцев/лет про нас напишут в газетах, и, пока нас будут обкалывать в реабилитационном центре, пресса пережует эту историю каждым зубом. "Плата за несправедливость", "Суд или травля" - что-то в этом роде. Но для этого кто-то должен взорвать бронированную дверь на первом этаже, и лучше снаружи, потому что иначе писать станет не о ком.

Ладно, приятель, ты становишься многословным.

Первое. Мы, около полусотни человек, заперты в доме, где с нами играет психопат.
Второе. Я узнал его. Еще в первый день. Не понимаю, почему не догадались остальные. Были напуганы? Здесь от страха многие имена свои забывают, на анализ сил не остается. Но меня он не провел. Все налицо. Не с потолка он взял этот сценарий, не просто так собрал именно нас. Половина - хранители правосудия. Хреновые, правда. Остальные - циркачи и медики. И я пока не знаю, что он может предъявить им.

Это или месть, или шизофрения, или все вместе, но первое - точно. Сколько ему сейчас лет? Двадцать? Около того. Мальчишка с пистолетом превратился в местного божка. Такое с ними случается. Загнанная крыса - опасный зверь.

Позже в библиотеке я получил подтверждение: ошметки того самого дела. Остальное он дал мне сам.

4.

Дело - годный антидот сумасшествия. Простая истина. Если б это понимали остальные, ад в доме приутих бы. Беднягам-циркачам приложиться некуда, но и не они поднимают шум. От нашей полицейской братии дерьма куда больше.

Три дела. Две серии плюс одно простое. Связи на первый взгляд нет. Поджоги, больничные убийства и то прогремевшее на всю страну дело мальчишки с пистолетом. Не полные: значит, я нашел не все, а он не все мне дал. Уверен, в этом бедламе можно найти что-то еще, но на это можно спустить всю кровь, если искать в одиночку, а остальные не заинтересованы - они ищут консервы, хлеб и антибиотики.
Грудная клетка словно в тисках, и это не его очередная ловушка. Я знаю эти симптомы. Дерьмо.

Плевать. Что важно, так это ответы на вопросы: почему эти дела? Почему именно здесь? Если это игра с подвохом, то он наверняка занят не только тем, что следит за своими правилами. Он ищет - того, кого следствие могло не найти.

Это если допустить, что мальчишка был невиновен.

5.

В отличие от всего дерьма, которое он сюда натащил (я имею в виду отвертки, мышеловки, гусиные перья и четырехдюймовые иглы), материалы имеют ценность. Вспоминаю то дело - много шума, мало дела.

Многие сомневались. Я, старина Билл, вся наша старая гвардия - мы видели достаточно, чтобы не удивляться. Семилетка может задушить родную мать, подросток - уничтожить полшколы, нимбы носят только младенцы. Но того мальчишку осудили слишком легко. По показаниям единственных родственников парень всегда был с причудами. Это его погубило.

Не я занимался этим делом. Задаю вопросы только теперь, когда исправить ничего нельзя: даже если парень был невиновен и если крыша у него еще держится, этот дом ему не спустят. Кому-то было выгодно - кому? Наличие алиби не гарантирует чистоту помыслов, а хранители закона давно чхать хотели на свои клятвы.

6.

Дело 1034. Дом сгорел дотла, опознать тело было невозможно. Двор выгорел. Погибшая - Мария Романовская. На месте нашли красные ленты и след колеса. Подозревали месть, серийника, оккультистов - плясали вокруг этих чертовых лент, пока не узнали, что у погибшей дочь выступает в цирке.
Четверо допрошенных.
Они все здесь. Включая эту самую циркачку.

7. *фотки Райан, Саманта, Эмили, Мэтт*

Романовская, Форс, Квинн, Стабле. Все, кроме второго - из одного цирка. Пытался поговорить с Форсом. Досье на него не нашел, рассчитывал составить по итогам. Форс окрысился и велел мне катиться и заняться выживанием, а не "этим маразмом". Напомнил, что здесь я не коп, а такая же кукла, как остальные.
Ручаюсь, этот тип сидел. Отвращение к копам выглядит именно так. Слишком дерзко для невиновного, парень.

8.

Романовская и Квинн держатся вместе. Это мешает. Допрашивать их вдвоем - гиблое дело. Подожду, пока кто-то из них останется один.

9.

В прихожей обнаружил Стабле, злого и заляпанного кровью. Мальчишка шептал какую-то нотацию для "неразумной марионетки с короткой памятью". На полу валялся нож - тот самый, что падает время от времени с люстры. Честное слово, тут сложно не согласиться, Стабле оказался не лучшей лабораторной мышью. В эту ловушку уже несколько дней никто не попадается.
Разговора не вышло. Как и Форс, Стабле явно не в восторге от того, кто я. Но в отличие от первого этот не хамил, а прикидывался идиотом. "Не помню", "не знаю", "я там не был" - любимые отмазки таких подозреваемых, разбиваются в пух и прах с легкостью, но я не стал настаивать.
Мальчишка слушал.

10.

С этими делами я не успеваю проходить его чертовы испытания. На его недовольство ору, что я старик и скончаюсь тут от гипотонии, если буду тратить столько крови. Каждый раз жду, что он в ответ назовет никчемным стерпером и начнет нести свою навязчивую чушь. Он только хмыкает. Я назвал его по имени еще в первый день. "Не тебе меня дурачить, мальчишка".
Квинн не отпускает Романовскую ни на шаг. Опекает. Они умницы, но вряд ли это им поможет.
Шанс есть у Форса и его компании: их тройка уже отвоевала часть дома и держит оборону. Бескровно. Это здесь дорого стоит.

11. *след колеса*

Дождался, пока мальчишка отправит Романовскую на одиночное испытание. Он что-то говорил про сладкую парочку - видно, и ему эти сросшиеся близнецы не по нраву. Что ж, мне это на руку.
Досье на Квинн нашлось, краткое: 36 лет, не замужем, бездетна, род деятельность - циркачка-фаерщица. Стало быть, огонь, да, Квинн?
Держалась достойно и отстраненно. Слишком. Да, умеет обращаться с огнем, в цирке с юности, отец умер, когда ей было пять, мать на другом конце страны. Да, в цирке она единственная фаерщица. Нет, они не брали никого на обучение. На велосипеде у них никто не катался. В дни поджогов жила по обычному распорядку. "У нас не так много времени на отдых, жизнь в цирке - это далеко не рай".
И вряд ли в цирке выступают с такими каменными лицами, девочка.

12. *ленты*

Нашел улики из дела. Обгоревшие ленты из дома Марии Романовской. Похожи на цирковые. Заключения экспертов нет, но у нас есть свои специалисты.
Столкнулся с Романовской - подозреваемой - на лестнице. Показал ей ленты. Она потеряла сознание, едва взяла их в руки. Виновата кровопотеря. Я старый дурень, увлекся и не заметил, что девочку пошатывало. Пришлось дать ей еды из личного запаса - последнего, остальные давно
размародерили. У циркачей, очевидно, дела с провиантом обстоят еще хуже.
Романовская рассказала, что ленты принадлежат ей. Хранила их как память - на них училась выполнять свои трюки. После какого-то выступления подарила их матери. "Она говорила, что там, в воздухе, я кажусь крошечной и похожа на невесомого эльфа... И я отдала - я ведь без нее все равно не стала бы гимнасткой, верно?". Верно, девочка. Для этого нужно было всего-то удрать от матери-алкоголички.
По словам Романовской, с огнем в цирке работали двое: "Саманта и Элис". Квин, как я и думал, соврала.
Узнать больше не успел - пришла Квинн и утащила Романовскую на второй этаж.
Значит, Элис. Интересно.

13.

Нет гарантии, что истинного виновника мальчишка отыскал. После нескольких лет заточения трудно сохранить светлый мозг.
Хотя его хватило на то, чтобы создать эту адскую клетку. С интеллектом у него все в порядке.
Квинн мертва: выстрел в голову. Мгновенно. Эту нить можно отпустить.

14.

Хотел поискать Романовскую - кроме Квинн, к этой Элис ведут только две нити, да и кроме того - Романовская слишком трепетна, смерть Квинн может быть сильным ударом.
И шаг не сделал - прихватило сердце.
Да, дружище, стареешь ты. В этом доме нет ни стариковских капель, ни нормального виски.
Мальчишка озаботился спросить, какого черта я сижу на месте уже третий час.
Потому что в моем возрасте из таких переделок выходят только вперед ногами, наверное.

15.

Дело 1007. Смерть в больнице. В списке материалов дела сказано, что где-то должны валяться анализ образца снотворного и карта отпечатков. Их я не нашел. Они где-то в доме. Бесполезны, впрочем. Ампулу проверяли на отпечатки: пусто.
Подозреваемый здесь. Захари Блэк.

16.

Обнаружил Блэка вместе с Романовской. Ей снова стало плохо. Черт, эта девчонка вообще умеет о себе заботиться? Этот умник не придумал ничего лучше - напоил ее какой-то самодельной мешаниной. Спиртом из бутыли разило на весь коридор.
Вместо того, чтобы допросить Блэка, тащил Романовскую в малую спальню, где они раньше сидели. На пороге она забрыкалась и стала что-то лопотать. "Ее там нет". Так уж заведено, девочка, мертвых нет там, где есть живые.
Впрочем, не в этом доме. Но тело Квинн уволокли вчера, это я знаю точно.
Провел два часа в спальне, слушая полупьяный лепет. Не по своей воле: сердце снова подвело. Оставил бы я эту девочку одну, если бы не сердце?

17.

Все-таки добрался до Блэка. В том деле подозревали серию. Не слишком ли много смертей на одну больницу, доктор? Блэк оказался сговорчивее остальных. И умнее: ответы взамен на сигареты, еду и лекарства. Отдал, не задумываясь.
Мне вряд ли пригодится.
В отделении, где происходили смерти, работали три врача и две санитарки. "Могу я поговорить с врачами?" - "Они уже не говорят". Двое - самоубийцы, один - разорванная стрелой артерия. Не повезло. Что насчет санитарок, доктор?
Оказалось, их здесь нет - раз. И их не допрашивали - два.
Имена санитарок Блэк помнил плохо. "Дебора Милтон... или Миллер? И... Элис Бин... или что-то вроде".
Их не допрашивали, потому что у них не было доступа к лекарствам.
Идиоты.
По словам Блэка, "этой Бин не везло - ее смена частенько начиналась с приезда полиции".

18.

Пытался поговорить с Романовской - не вышло. Девочка старательно смотрела мимо, но быть такой же ледышкой, как Квинн, все равно не выходило. Ладно, девочка. Поговорим позже.
Надеюсь, у меня еще есть время.

19.

*фото Джона и вырезка из газеты*

Дело 1123. Джон Фолл, мальчик, застреливший всю семью. История гремела несколько месяцев. В прессе мальчишку выставляли то одним из тех буйнопомешанных подростков, то расчетливым садистом.
Они не так уж ошиблись.

Три дела. Значит, он искал похожие. Что общего? Две серии, одно одиночное дело. Если убийца один, ему не важен почерк. Он не гонится за ритуалом, не скрупулезен, не оставляет приветы полиции или родственникам жертв. Так ли ему важно, как?
Нет, нет. Ему важно - кого. Надо поискать информацию про жертв... Эй, мальчишка, может, ты подкинешь это мне? Честно говоря, играть в эти твои игры становится сложно.

20.

Копался в комнатах, пока не потемнело в глазах. Не нашел ничего. Неудивительно - от боли скоро мозги расплавятся.
Услышал скрип - это пришла Эмили. Романовская. Подтащила кресло и сунула мне в руку таблетку. Спросила, может ли чем-то помочь.
Предложил ей рассказать про Элис. Замялась. "Сэм просила... не говорить".
Чертова Квинн. Мешаешь мне даже с того света.

21. *досье на М.Р., К.Ф., кого-то еще*

Кое-что попалось под руку.
Романовская - алкоголичка, сменила семь работ за последний год. Привлекалась за причинение телесных повреждений, за хулиганство и шум в не положенное время. Имела дочь.
Фолл - актриса, разъезжала по свету. Двое сыновей.
Андерсон - швея, лежала в клинике с нервным срывом, поступали звонки от соседей - подозрение на домашнее насилие. Дочь и сын-младенец.
Браун - владелица сети цветочных лавок, потеряла дочь в авиакатастрофе.

Во всех сериях - женщины. В деле мальчишки - еще мужчина и ребенок. Случайные свидетели?

Женщины, которыми могли бы заинтересоваться органы опеки. Интересно.

22.

Эмили сломала ногу. Никого из врачей уже не осталось в живых. Блэк - расшибленный череп, несколько часов назад. Мальчишка требует перетащить труп в подвал, но уже почти некому. Впрочем, Форс и его команда могут этим заняться.
Приносил Эмили воду с кухни. У нее жар. Бедная девочка. Сама она смеялась и повторяла, что умереть в этом доме, просто споткнувшись на лестнице, - ужас как нелепо.
Потом она вцепилась в рукав моего пиджака и попросила дать ей те ленты. Долго разглядывала. Попросила оставить их ей. Отказал: материалами дела не разбрасываются. Но этого она не услышала - снова бредила, наматывала ленты на ладонь и говорила, что в детстве всегда мечтала о платье такого цвета, но у нее были только вязаные перчатки красного цвета, и летом их было надевать нельзя. А потом сказала: "Я как-то рассказала Элис - а она сказала, что я дура и что нельзя их любить. И что мне повезло, что я сбежала, и что иначе они могли сделать со мной что-то ужасное. У нее такое лицо было - она как будто меня вообще больше не слышала. У нее... Она никогда про свою мать не говорила, но мне Сэм по секрету сказала, что у Элис мать... отравилась. Сама. Это так ужасно, правда?".
Романовская, когда не в себе, говорит на редкость полезные вещи. Наудачу спросил, чем обычно занималась Элис в цирке, получил ответ - "училась обращаться с огнем, жонглировать, а иногда брала покататься велосипед Сэм".
Велосипед, значит.

23.

Это последнее, что я оставляю в тайниках дома. В спальне, где никого не осталось, я оставил стартовый рычаг: в старом распотрошенном тайнике.
Надеюсь, мальчишка не слышал ничего про эту Элис. Я не уверен. Пазл сложился, но в этом доме можно чокнуться незаметно. Я не уверен ни в чем. Но если она и есть серийница, то Фоллу просто чертовски не повезло.
Не помешало бы обезболивающее, но скакать за ним по всем углам я не готов. Старость - не лучший товарищ, мальчик. Надеюсь, если ты это и
прочитаешь, то не станешь делать поспешных выводов.
Оказаться в доме маньяка и быть на его стороне. Черт, я точно сбрендил. Это все эти тиски и аритмия.
Мне жаль, что с тобой так поступили, сынок.


А еще можно сюда отчеты покидать и вообще сказать что хочется, если кому-то хочется)

АПД.
Немного от Джима: mankofa.diary.ru/p208129080.htm
От Нэт: leithe.diary.ru/p208128935.htm (про персонажа) и leithe.diary.ru/p208138379.htm (благодарности)
От Дженни: novoegnezdyshko.diary.ru/p208117952.htm (благодарности) и novoegnezdyshko.diary.ru/p208125494.htm (про персонажа)
От Алисы: ceniril.diary.ru/p208041953.htm
От Джона: vivientelin.diary.ru/p208116827.htm и vivientelin.diary.ru/p208122916.htm и vivientelin.diary.ru/p208126696.htm (дневник Джона)